Текст: Марина Забелина

Фото: Александр Данилов

представлены компанией «Централ Партнершип»

и из личного архива А. Бухарова

Александр Бухаров: «Я не похож на Волкодава»

Он мог бы закончить ПТУ и стать плиточником-мозаичником. Но поступил в театральный и стал актёром. Хорошим актёром. Его однокурсник Андрей Мерзликин пару лет назад признался нам, что всегда равнялся на Александра Бухарова. Андрей, как известно, избалован вниманием режиссёров, в кино снимается часто. А вот Александру долгое время не везло: он ходил по кастингам  и везде получал один и тот же ответ: «Извините, но вы нам не подходите». По сути, главная роль в нашумевшем фильме «Волкодав» стала для него дебютом в кино и перетасовала все карты: теперь цейтнот из-за постоянных съёмок для Бухарова – обычное дело.

- Александр, график у вас напряжённый – съёмки, гастроли. И как вам жизнь в режиме «нон-стоп»?

- Я в последнее время так часто куда-то езжу, что у меня это вошло в привычку. Постоянные гонки. Конечно, устаёшь. Но что делать? Профессия такая. Когда хочешь работать, на такие вещи, как усталость и бешеный ритм, просто внимания не обращаешь. Это всё равно лучше, чем сидеть без дела и смотреть, что за окном происходит.

- Кстати, о том, что там происходит… Вот уже снег повалил, метель. Вам такое ненастье настроение не портит?

- Чем-чем, а снегом мне настроение не испортишь. Снег я люблю. И вообще очень люблю зиму. Только настоящую, не такую, как в прошлом году, когда мороз был всего пару дней. Мне нужен лютый холод, сибирский. Я же сибиряк.

- В мороз в общественном транспорте как-то неуютно, а вы насколько я знаю, за руль всё ещё не сели.

- Но машиной обзавёлся. Вернее подарил жене на день рождения, правда сам на ней ещё ни разу не ездил. Пока не получилось. Да у меня и прав-то нету.

- Получить их не проблема.

- Тут даже не в правах дело, а в желании. У меня просто нет банальной мужской страсти к автомобилям. Вот в этом дело. Может, сейчас Лена освоится за рулём, и я тоже попробую, возможно, и втянусь, понравится. Хотя раньше пробовал ездить, но как-то без особых эмоций, как говорится, с холодным носом. Я понимаю, что мне, как артисту, всё-таки нужно научится водить машину, это может пригодиться в работе. И я, наверное, научусь в итоге. Но не факт, что буду на ней ездить.

- Странно, машина даёт чувство комфорта. У вас за плечами серьёзная школа выживания в Москве, начинали-то с нуля. Многие на вашем месте стремились бы к комфорту, а вы его старательно избегаете.

- Я к комфорту никогда не стремился. У меня и сами понятия комфорта другие. Вот, скажем, есть мечта – купить загородный дом, куда можно было бы приглашать друзей, чтобы жарить шашлыки, дышать свежим воздухом. Это для меня и есть комфорт. А машина… Я не вижу проблемы в том, чтобы поехать на метро или на маршрутке: меня не так часто узнают на улице, чтобы я испытывал дискомфорт, поклонники не рвут на части. Ну а потом опять же это дело привычки, я привык ездить на метро. Так быстрее. У меня патологическая черта – я никогда не опаздываю. Не люблю опаздывать и не люблю опоздавших. Поэтому я всегда рассчитываю своё время. А на машине как его рассчитаешь? Почти наверняка попадёшь в пробку.

- Пунктуальность – черта приобретённая?

Да, скорее приобретённая. Причём недавно. Как-то всё завертелось: съёмки, гастроли, спектакли,  и я неожиданно открыл в себе это качество и заодно приучил всех, что на встречи со мной нельзя опаздывать. Так что если за мной присылают машину, я предупреждаю водителя: лучше приехать на пять минут раньше, потому что ровно за минуту до назначенного времени я буду стоять у подъезда и ждать. А ждать я не люблю.

- Александр, слышала, что вы в детстве были хулиганом и, очевидно, в школу позволяли себе опаздывать.

- Да просто позволял себе туда не ходить. (Смеётся.) Я плохо учился на самом деле. Очень плохо. Прогуливал часто, как и у всех хулиганов, любимым уроком была физкультура. Но в восьмом классе почему-то увлёкся физикой. Наверное, это зависело от учителя – у нас был очень хороший преподаватель, который смог вовлечь меня, такого раздолбая, в науку. И всё равно я понимал, что путь в девятый класс мне закрыт. Поэтому нужно было искать, куда себя деть.

- И вы решили, что лучше ПТУ ничего не придумаешь…

- Да, было такое. Почему вдруг в ПТУ, да ещё и на плиточника-мозаичника, - сам сейчас не знаю! Ну как-то мы с другом так решили, наверное, от безысходности. Куда же я ещё со своим образованием, со своей любовью к учёбе мог пойти? И потом абсолютно случайно я попал в театральное училище. Сам удивился, что набрался храбрости, пошёл поступать, да ещё и поступил. А потом и закончил его с красным дипломом.

- Вы случайно попали в Иркутское театральное училище, случайно во ВГИК. Судьба? Вы в неё, кстати, верите?

- Во ВГИК я всё-таки попал не случайно. Я за этим и приехал в Москву. Уже будучи студентом Иркутского театрального, я хотел учиться во ВГИКе. Другое дело – я случайно успел на экзамены, мог просто-напросто опоздать. Прилетел в Москву, только сошёл с трапа самолёта – бах! – уже перед приёмной комиссией стою. Калейдоскоп какой-то! А потом – оп! – и я уже учусь. Это действительно судьба, наверное. Я думаю, что есть надо мной ангел, который ставит мне флажочки, а я от флажка к флажку бегаю. Главное в жизни – не потерять ориентиры.

- А кто ставил вам ориентиры, когда вы были голодным студентом, приехавшим покорять Москву? Помощи-то ждать особенно не откуда было.

- Сам, наверное. Сам. Цель у меня была. Она и остаётся. На самом деле, если ты задаёшься какой-то великой целью, ты к ней идёшь, а она всё дальше и дальше. И будет катастрофа, если ты её достигнешь. Может это и есть цель жизни – идти к цели, может, и не нужно её достигать. Главное – направляться к ней.

- Интересно, были ли вы так философски настроены, когда несколько лет подряд ходили на пробы, а вас нигде не утверждали?

- На тот момент для меня было целью сняться в главной роли в каком-нибудь фильме. Такой подпункт того, чего я хочу достичь. Так что для меня это был этап на пути к цели. Да, долго не получалось. Да, я бился головой о стену. Как ни странно, это происходило несколько лет. Я не могу сказать, что я играл много в театре в то время, но роли всё-таки были. А вот в кино – не было. Но я, наверное, сильно верил в себя, потому что у меня ни разу не опустились руки, я ни разу не сказал: «Да не буду я этим больше заниматься, у меня ничего не получается!» Такого не было. Я просто не позволял себе так думать.

- У вас же дебют в кино мог бы состояться давно – в «Звезде» Николая Лебедева. Но эпизод с вашим участием в фильм не вошёл. И потом, спустя несколько лет всё тот же Лебедев предлагает вам роль в «Волкодаве». Не было ли желания отказаться, встать в позу: всё-таки на первой картине ситуация была не самая приятная.

- Отказываться даже не думал, ни в коем случае. У нас с Колей прекрасные отношения. И в том, что мой эпизод из «Звезды» вырезали, я обвинял только себя. Единственно, как любому начинающему актёру, мне в голову лезли определённые мысли, я думал, что меня выкинули из фильма, потому что я плохо сыграл. К Коле у меня по этому поводу никогда не было. А потом мы с ним объяснялись. Он сказал, что этот эпизод оказался лишним, и у него ко мне как к артисту претензий тоже никаких нет.

С «Волкодавом» же история длинная. Спустя пару лет Коля предложил мне почитать книжку Марии Семёновой, сказал, что планирует её экранизировать. Он ничего не обещал, не намекал, что именно я получу главную роль, а просто говорил, что есть возможность пройти пробы. Сказал он мне это за полгода до кастинга. Кстати, у меня же первые пробы были неудачные. А потом я всё набирал, набирал, набирал, но Коля всё равно мне ничего не обещал, он просто говорил: «Тебе дают шанс. А уж используешь ты его – дело твоё».

- Какую же сверхзадачу ставил Лебедев? Почему вас так долго мучили?

- Я должен был сильно похудеть, должен был отрастить волосы, должен был войти в материал, поразмыслить над образом. Потом, когда прошли пробы и казалось, что меня уже утвердили, началось что-то непонятное. Я уже учился ездить верхом, репетировал бои, но всё было в подвешенном состоянии – однозначного ответа мне не давали. Так что у меня такой стрессовый год был. Я тогда превратился в комок нервов.

- Приходилось видеть вас на «Мосфильме» во время съёмок «Волкодава». Вы и тогда были сгустком нервов, держались отстранённо, сидели где-то в сторонке, ни с кем не разговаривали.

- Это был сознательный шаг. Мне нужно было стать таким, как Волкодав, а я по натуре совсем не похож на него – очень открытый, общительный, компанейский. Важно же не просто нахмурить брови, стиснуть зубы и таким войти в кадр, а энергетически поменяться. Стать другим человеком – собранным, устремлённым внутрь себя. Поэтому мне приходилось так концентрироваться, чтобы не расплёскиваться, не потерять связь с героем.

- У вас, я смотрю, характер спартанский. Похудеть на 13 килограммов ради роли – не проблема, образ жизни изменить – тоже не вопрос. В своё время избавились от дефектов речи…

- О-о, я действительно жутко картавил до того, как поступил в театральный. И мне просто сказали педагоги, что с такой дикцией актёром никогда не стать. Я занимался, как заведённый, и за три месяца всё исправил, хотя очень не люблю учиться. Просто до жути не люблю. И это несмотря на то, что у меня за плечами и театральное училище, и ВГИК. А вот когда мне говорят: «Это нужно сделать, иначе не получится то-то и то-то», а самое главное, когда я и сам это понимаю, могу горы свернуть. Вот сейчас, например, я занялся изучением английского языка. Если бы мне ещё пару месяцев назад кто-то сказал, что я буду сидеть целыми днями и зубрить английский, я бы не поверил.

- Планируете «марш-бросок» на Запад? Почему так плотно английским занялись?

- Месяц назад я закончил съёмки в норвежском фильме под названием «Ледяной поцелуй» у Эрика Кнута. Это первый для меня опыт работы в Европе. Как мы поняли друг друга – не знаю. Моя партнёрша не говорила по-русски, я ни бум-бум по-английски, норвежский, соответственно, тоже не знаю. И мы как-то умудрились снять картину. Пришлось вплотную заняться английским языком, потому что понимаю, что он мне необходим. Я осознаю, что был в дурацком положении. К тому же, если картина вызовет какой-то резонанс в Европе, я уверен, что последуют и другие предложения, правда, неизвестно, от каких режиссёров – может статься, что они не будут такими благожелательными как Эрик.

- Вообще-то Эрик Кнут больше известен как режиссёр документального кино. Что за фильм он снимает и какую роль предложил вам?

- Да, Эрик – документалист, но он иногда делает и художественные фильмы. Его даже называют норвежским Тарковским. Кстати, в основу сценария «Ледяного поцелуя» легли реальные события: в годы Второй мировой войны один русский попадает в норвежский концлагерь, и за ним там начинает ухаживать норвежская девушка, медсестра. Потом она помогает ему оттуда бежать, а после войны устраивается в норвежское посольство в СССР, чтобы быть рядом с любимым. В итоге всё заканчивается трагично: КГБ узнаёт об этой связи, начинается шантаж, девушка погибает. Вот такая пронзительная история. Для меня это первый опыт – такой глубокой любви мне в кино ещё не приходилось играть. Говорят, что это очень сложно. Теперь я понимаю: это действительно тяжело. Насколько у меня получилось – не знаю. Но мне было интересно.

- Почувствовали ли вы разницу в подходе к съёмкам? Где вам комфортнее – у нас или за рубежом?

- Мне пока сложно сказать, поскольку это мой единственный опыт работы за границей. Если чисто технологически сравнивать, то разница ощутима: там, на первый взгляд, всё очень медленно происходит, но дело ладится. А у нас же все бегают как заведённые кролики, можем весь день сидеть, громко разговаривать, обсуждать, что нужно сделать, но так ничего не делать. В Норвегии же всё очень спокойно, незаметно, но процесс идёт. Мы снимали очень сложную картину – в Вильнюсе, Минске, Петербурге – и за месяц всё успели. При этом не было ощущения усталости, мне хотелось приходить на площадку, я впервые почувствовал, что хочу постоянно работать.

- Александр, трудно ли совмещать кино и театр?

Слава Богу, Армен Борисович (Джигарханян. - Прим. авт.) сам человек, поснимавшийся вволю, поэтому относится к нашей работе в кино с пониманием. Он знает, что на театральную зарплату в Москве никак не проживёшь, и сниматься где-то просто необходимо. Что касается меня, то я не так много играю в театре именно потому, что часто снимаюсь в кино. И у нас понимают это, идут мне навстречу.

- Армен Борисович рассказывал историю, как в театре за вас радовались, когда вы были утверждены на роль в «Волкодаве». Ну просто как близкие родственники, честное слово. Наверное, не случайно худрука называете дедом. Откуда это пошло?

- Я не знаю, как-то так само собой повелось. Я уже десять лет в этом театре и помню, когда мы, выпускники ВГИКа, только-только пришли, сначала в кулуарах между собой шептались: «А дед пришёл? А дед что сказал? А дед как посмотрел?» Раньше шушукались, а теперь открыто говорим.

- А он как к этому относится?

- Он знает об этом, по крайней мере, догадывается – точно. Наверное, он даже внутренне улыбается, понимая, что мы его так называем. У нас очень хорошие отношения, действительно родственные.

- Армен Борисович посмотрел фильмы с вашим участием?

Не знаю. Я никогда не задавал ему таких вопросов – боюсь его поставить в неудобное положение, и самому оказаться в неудобном положении. А он мне ничего не говорил.

- А близкие как отреагировали на «Волкодава»? Всё-таки первая роль, и сразу в таком фильме.

- По-разному отреагировали. Слава Богу, вокруг меня есть люди, которые говорят мне правду. Настоящие друзья…

(В это время в гримёрку входит Владимир Капустин. Владимир: «Да врут они все!» Смеётся и уходит.)

- Вот это как раз мой близкий друг, следом за которым я приехал в Москву. Вместе во ВГИКе учились. Он может и покритиковать меня.

- На критику обижаетесь?

- Нет, я к ней прислушиваюсь. Но только если это мнение близких, друзей. Я, например, никогда не читаю статьи критиков, никогда у меня не было страсти лазать по Интернету и узнавать, что там пишут о «Волкодаве» или о «Слуге государевом». Меня интересует мнение моих коллег и, конечно же, мнение жены, родителей, друзей, сына.

- И как сыну «Волкодав»?

- Посмотрел и тут же заставил меня купить ему меч, а потом чуть глаза всем этим мечом не повыковыривал. До сих пор играет в «Волкодава» и просит научить его ездить верхом.

- Научите?

- Думаю, да.

- Просто так или хотели бы, чтобы в жизни ему это пригодилось, вдруг актёром станет?

- Нет, не думаю, что он будет актёром – не потому что я не хочу, а потому что, как мне кажется, это не его. Он больше к гуманитарным наукам тянется.

- Так вы то сами после восьмого класса в ПТУ тянулись…

- Ну, в жизни может всякое случиться. Но пока у него такого желания нет. Пусть сам решает. Пойдёт в актёры – хорошо, не пойдёт – его дело.

- Александр, у вас есть время для отдыха? Любите ли отдыхать, умеете отдыхать?

- Не люблю и не умею. Вот последние полгода я снимался в трёх картинах: «Спасти императора», «Казаки-разбойники» и «Ледяной поцелуй». График напряжённый, я понимал, что просто могу себя загнать, как гончего пса. У меня выдалась неделя, когда можно было отдохнуть. Жена купила путёвки, и мы поехали в Турцию. Первые несколько дней я не понимал, что происходит, не знал, что с этим свободным временем делать: мне хотелось всё время звонить куда-то, куда-то бежать, и первые три дня я сходил с ума. А потом сказал себе: «Ты просто полежи, позагорай, почитай. Расслабься». Я расслабился к концу отдыха, что удивительно, стал даже получать от него удовольствие. Для меня лучший отдых – это уехать с друзьями за город, пожарить шашлычки, выпить водочки… А на следующий день чтобы непременно домой и на работу. А когда много времени свободного, я просто теряюсь. Вот следующим летом собираемся пойти в горы – такой активный отдых мне больше нравится. А лежать целыми днями – это не моё.

- Значит, жизнь для вас – движение?

- Да. К цели, как я уже говорил. Вот я добился своего – снялся в главной роли. Дальше у меня появилась следующая цель – удержаться. Может, этот успех был случайностью, может, я не такой хороший актёр, как говорят? Следующую картину нужно сделать ещё лучше, чтобы таких мыслей не возникало.