Александр Бухаров –
«Вечерке»
Он борется с огнем, фехтует на
мечах, скачет верхом, ныряет в ледяную
воду, спасая мать с ребенком… У него
фигура атлета, суровый взгляд исподлобья
и непростая судьба бывшего сироты и
раба. Бесстрашный мститель, защитник
слабых и сирых из мира славянского
фэнтези – таков «Волкодав из Рода Серых
Псов»… В новом фильме
Николая Лебедева по роману Марии
Семеновой этой феерической ролью
дебютировал в большом кино 31-летний
артист Театра Армена Джигарханяна
Александр БУХАРОВ. Мы встретились с
героем «Властелина колец» по-русски
накануне премьеры.
– Саша, у вас
сейчас другая прическа. Не такая
романтическая, как у Волкодава…
– Для фильма я волосы отрастил, но
недостаточной длины. Их пришлось
наращивать по особой технологии. Кстати,
потом они мне пригодились в картине
«Слуга государев». Она выйдет в феврале.
А сейчас у меня «остаточные явления» от
Волкодава – усы и маленькая бородка.
Моей жене нравится, сказала: оставь. А
волосы я подстриг – устал от длинных.
– А от фильма, который делался три
года?
– Конечно, три года – это долго. Я
устал ждать выхода картины. Причем
подготовительный и съемочный периоды
заняли половину срока. Это была тяжелая,
утомительная работа. После съемок даже
на гастроли в Красноярск не смог поехать
– слег на десять дней и лежал безвылазно
дома. Такая пустота наступила в душе. А
потом, другие полтора года, я уже не
работал на фильме, даже порой забывал о
его существовании, тем более что
появились другие проекты.
– Что сейчас испытываете?
– Жуткое волнение, даже страх перед
премьерой. Хотя фильм уже видел вместе с
прокатчиками. Но они по-своему смотрят.
Как и журналисты. А вот когда нашу
работу увидит обыкновенный зритель, для
которого мы и делали кино, – это и будет
главной оценкой работы. На премьеру
придут и люди, мнение которых мне важно.
Моя жена, мои друзья, коллеги…
– А вам самому картина нравится?
– Да. Хотя про себя ничего не могу
сказать – надо еще пересмотреть, чтобы
сложилось точное впечатление. Я ведь
довольно строго к себе отношусь…
– Не слишком ли много там насилия
и жестокости?
– Но тогда, в IX веке, мир жесткий
был. Борьба шла на выживание. Если бы мы
немножко приглаживали, прилизывали
острые углы – вышла бы неправда. Но
фильм получился все-таки не жестокий.
Если вы заметили – там очень мало крови
льется.
– Но как-то очень много трупов при
этом возникает…
– Но снято все нестрашно! Сегодня
даже дети видят в кино крупным планом,
как отрубаются головы-руки. Зритель уже
привык к этому. А у нас ничего этого
нет! Нет откровенно жестоких сцен –
притом что фильм насыщен боями и
схватками… И сделаны они, как мне
кажется, очень корректно. И я бы даже
сказал – красиво. За ними проступают
серьезные человеческие конфликты. Мы
добивались, чтобы это были не
картонно-фанерные сказочные герои, а
люди, между которыми существуют те или
иные проблемы. Если это получилось – то
замечательно.
– Книгу Семеновой читали раньше?
– Конечно. Мне она очень нравилась… Я
вообще любитель сказок – в детстве читал
их с большим упоением. Потом перешел на
фантастику, фэнтези. И до сих пор с
удовольствием перечитываю Семенову. Хотя
видно, конечно, что «Волкодава» писала
женщина… Поэтому ее книга и наш фильм –
два разных произведения. У Коли, на мой
взгляд, получилось мужское, жесткое
кино. И я рад этому обстоятельству. И
особенно тому, что среди этой повальной
жестокости вырастает потрясающий цветок
любви… Вот почему появилась сцена в
шатре. Мы хотели добиться того, чтобы
хрустальные чувства засверкали посреди
всего ужаса. И тогда все остальное
станет неважно и нестрашно – если у
героев настоящая любовь.
– То есть все-таки этот фильм о
любви, а не ненависти?
– Я думаю, да.
– Как, кстати, работалось с
Оксаной Акиньшиной?
– Мне – нормально. Я понимаю, что
молодая, хрупкая девушка уставала. Но –
как и все. Часто она была на нервах. Мне
приходилось ее успокаивать. Но у нас с
ней не было никаких конфликтов. А общие
задачи. Особенно тщательно работали над
любовной сценой.
– Она обнажалась в шатре сама или
дублерша?
– Нет, сама, это тело Оксаны.
– Не стеснялась?
– Нет. Мы настолько были готовы к
этой сцене, так долго ее репетировали,
два раза переснимали. Нам хотелось,
чтобы она получилась такая прозрачная,
светлая и чистая на фоне всего кошмара.
Если это удалось – мы счастливы.
– Как все-таки вас нашел Лебедев?
Был ли кастинг?
– Да, причем огромный. Коля меня
запомнил после фильма «Звезда», где я
снялся в эпизоде. Сыграл разведчика
Марченко, чья группа первой ушла в рейд
и не вернулась. К моему огорчению, тогда
этот эпизод вырезали. А когда началась
работа над «Волкодавом», Коля обо мне
вспомнил и предложил прочитать книги. А
потом сказал: готовься к пробам. И я
стал худеть. За месяц сбросил
одиннадцать килограммов. Отрастил
волосы. Начал приводить себя в форму,
заниматься спортом.
Но только через полгода начались
пробы. Причем их было безумно много.
Искали грим, характер. Параллельно
пробовались другие актеры. Кто – не
знаю. Коля от меня эту информацию
скрывает, и правильно делает. Так что
этот путь я прошел наравне со всеми.
– С Лебедевым работать трудно?
– Мы очень быстро нашли общий язык.
Мы много говорили об образе Волкодава,
много общались до съемок. И, слава богу,
пришли к общему знаменателю, поняли,
чего мы хотим. И поэтому во время съемок
у нас практически не возникло ни одного
конфликта. Споры были только по одному
вопросу – сам я буду трюк выполнять или
кто-то другой?
– У вас были дублеры?
– У меня был постоянный дублер, но он
практически остался без работы, потому
что почти все делал я сам. Только в
начале фильма Коля не дал мне самому
залезть на высокую скалу в Словакии…
– А сцена пожара в замке Людоеда?
– И там пришлось самому побегать по
мостам – все это снималось на высоте
около двадцати метров здесь, в Москве, в
павильоне. При моей боязни высоты, между
прочим.
– Огонь был настоящий, не
компьютерный?
– Настоящий. Разводилась специальная
смесь, которая потом горела, выделяя
жуткие химические испарения.
– А с Домогаровым-Людоедом тоже
дрались по-настоящему?
– Да. Сцену снимали пять дней.
Жестоко с ним бились. И это было тоже
довольно тяжело, потому что маленькое
замкнутое пространство. И кругом этот
огонь, химические пары от него, жарко. У
нас иногда кружилась голова. Но надо
было находиться в тонусе – бой такой
жесткий! В итоге я был в восторге – мы с
Александром хорошо поработали, здорово
понимали друг друга. По-моему, в этой
сцене все отлично.
– Чтобы сыграть такую роль, надо
быть физически подготовленным…
– Я когда-то занимался боксом, стал
кандидатом в мастера. Это, конечно,
помогло. А потом… я ведь окончил
театральное училище и ВГИК. И у нас,
слава богу, очень хорошо преподается и
бой, и фехтование. Так что какая-то
подготовка у меня была…
– А как насчет верховой езды?
– Лошадей я боялся, честно скажу. В
детстве на моих глазах однажды лошадь
лягнула мужика. И я с тех пор их ужасно
боялся. Пришлось преодолеть этот страх.
Тем более что подготовительный период
длился около трех месяцев – два в Москве
и один месяц в Словакии. Там мы и
фехтовали на мечах, и ездили на лошадях…
– Удобно было в этих экзотических
костюмах?
– Не очень-то поначалу. Потому что
нашу одежду шили по лекалам из толстой
материи, какую делали в IX веке. Она
кололась, натирала. Приходилось под
костюм надевать нижнее белье – а жара
была в Словакии 35 градусов! Так что
сначала было тяжело. Но где-то через
месяц я освоился и привык.
– У вас есть любимый эпизод в
картине?
– Мне очень нравится сцена боя с
Винитаром. Помните этот бой на мечах,
когда якобы убивают кнесинку – после
того как меня одурманили? Мне кажется,
что у меня там получился по-актерски
тонкий переход от полной апатии к
ненависти и страданию… Такими переходами
эмоций актер может гордиться…
– Лазерный меч в руке не
насторожил?
– На самом деле у меня в руке была
длинная удочка, и я с ней боролся. Делал
то, что от меня просил режиссер. И даже
не представлял, что из этого сделают
потом компьютерщики. А когда увидел на
экране, то подумал – ну, наверняка у
народа появятся ассоциации и со
«Звездными войнами», и с «Горцем». Но
было уже поздно.
– А как снималась сцена ныряния?
– Сцену на озере мы снимали в
Словакии. Там вода была безумно
холодной, плюс семь градусов. Было очень
тяжело. Мы с Таней Лютаевой, конечно,
замерзали прилично. А само ныряние
снималось здесь, в Москве, в бассейне с
водорослями. Пришлось пройти специальный
курс, научиться задерживать дыхание под
водой. Тем более что плавать в этой
одежде было безумно тяжело – она мешает,
всплывает. Эти крылья кожаные, штаны,
жилет… Все это было тяжко и мне, и Тане.
У нас были красные глаза целый день. Но
мы героически все прошли.
– А ребеночек откуда взялся?
– Наблюдательный зритель заметит, что
дети разные. В Словакии – один. Здесь –
уже другой. Но если на это не обращать
внимания, то не заметите…
– Зато вашего дружка Нелетучего
Мыша не заметить трудно. Он настоящий
или компьютерный?
– Частично настоящий. На самом деле
это летающая камбоджийская лисица. Их
было шесть у дрессировщицы, и они
снимались по очереди. Честно говоря, эта
тварь кусается больно и симпатична
только в фильме.
– Мы видим в фильме святилище
богов, напоминающее Стоунхендж. Какая
все-таки вера у героев – друидская,
языческая, праславянская?
– Мы говорим о фэнтези. Это просто
святое место, где кнесинка, брызгает на
святилище кровью. И я обращаюсь к богам.
А к каким конкретно? Каждый видит свое.
Кто-то скажет, что они праславянские. Я
бы так не говорил. Это просто фэнтези,
снятое русскими людьми. Я никогда не
задумывался, славянское ли оно.
Напротив, хотел, чтобы оно было
всеобщим, что ли, не привязанным к
какой-то национальности. Чтобы каждый
увидел свое. В этом, мне кажется,
прелесть этого фильма.
– Какие эпизоды выпали при
монтаже?
– Не эпизоды, а некоторые тонкие
моменты, которые Коля сокращал, так как
фильм получался огромным. Например, бой
на копьях – эта драка получилась на пять
минут. Мы ее готовили специально до
съемок, она у нас полностью разведена
была. Сцена получилась очень красивая,
эффектная. А Коля посчитал, что такая
драка ради драки тормозит действие. И
сократил ее до нескольких ударов, о чем
я очень жалею. Но у нас, если вы
заметили, каждый бой двигает сюжет.
– И это правильно. Саша, а какое
кино вообще вам нравится?
– Я смотрю очень много: и в
кинотеатрах, и дома. Самое разное – и
боевики, и мелодраму. И очень, кстати,
люблю старое советское кино. Я на нем
вырос. Мои любимые фильмы, которые я
могу бесконечно смотреть, – это «Свой
среди чужих, чужой среди своих» и «Они
сражались за Родину».
– А «Властелин колец»?
– Не очень. Я, честно говоря, быстро
перематываю пленку до последних
масштабных драк. Мне кажется, затянуто.
Чего, думаю, мы избежали в нашем кино.
– Из актеров кого уважаете?
– Очень многих. И разных. Я люблю
наших – Леонова, Богатырева, Папанова.
Сейчас кругом «звезды». Но многие
современные актеры на их фоне просто
карлики.
– Расскажите немного о себе.
– Я родился на Кубани, в Лабинске. У
меня мама оттуда. А папа из Сибири. Жил
до четырех лет на Кубани, папа был в
армии, потом мы все переехали в Иркутск.
Вырос я в Иркутске. Там же пошел в
театральное училище, куда абсолютно
случайно попал. Потом ВГИК, актерское
отделение.
– Родители имели отношение к
театру?
– Никакого. Папа строитель. Мама
медсестра. Когда-то она занималась
балетом и теперь говорит: вот видишь,
гены в тебе проснулись.
– Как вам работается в Театре
Армена Джигарханяна?
– Я работаю в этом театре с 98-го
года, пришел после ВГИКа. И чувствую
себя здесь замечательно. У меня здесь
друзья. И довольно много играю. Первая
роль моя тут – Держиморда в «Ревизоре».
Его придумал Сергей Газаров. Я три часа
на сцене, но ни слова не говорю. Такая
немного мистическая фигура. Еще играю
Эраста в «Сердце не камень». Это
спектакль, что называется, не для всех.
В «Женитьбе Фигаро» – графа Альмавиву. В
«Трех сестрах» – Кулыгина. В «Пороховой
бочке» – ангела.
– А еще – молодого Волкодава в
телесериале, который только что закончил
Олег Фомин. Не боитесь в кино стать
актером одной роли?
– Знаете, не боюсь. И вот почему.
Вроде бы одна роль, но у Фомина Волкодав
другой – молодой, там есть некоторые
нюансы, которые были мне интересны. В
картине Олега Ряскова «Слуга государев»
я играю тоже исторический персонаж –
Гришку Воронова, но и он абсолютно
другой. В «Вакцине», которую снимает
Алена Звонцова, я уже современный
бизнесмен с немного съехавшей крышей,
этакий маньяк… Так что диапазон у меня
есть и в кино, и в театре, где я играю
роли абсолютно противоположные. Поэтому
если спросите меня, что хочу сыграть в
кино, отвечу – все. Мне все интересно.
Главное, чтобы материал был достойный.
– А в театре как отнеслись к вашей
эпопее?
– Все ждут премьеры. Когда я объявил,
что меня утвердили, ребята прыгали и
радовались до слез. За это и люблю наш
театр – здесь умеют искренне
радоваться...
